FILMFARE НОЯБРЬ 2002
Я не хочу никакой частной жизни.
   
  
Когда я исполняю роль, я вкладываю каждую частичку своей души в свое исполнение. Для того, что бы вы не уходили домой разочарованными. Для того, что бы вы уходя домой сказали – «Я обожаю этого парня. Я не зря потратил деньги».
Я уравниваю это таким образом : мне платять 10 рупий за то, что бы я заставлял вас смеяться и плакать, что бы я развлекал вас и делал вас счастливыми.
Понимаете ли вы какую силу вы и ваши 10 рупий имеют надо мной? Благодаря вам, я повидал мир, жил в лучших отелях, ел в лучших ресторанах, смотрел кино в лучших залах, спектакли в лучших театрах. Благодаря вам я стою рядом с Амитабхом Баччаном, здороваюсь с Хемой Малини, танцую с Мадхури Дикшит, разговариваю с Пармешваром Гадреджем, и Рахулом Баджаджем. Мистер Виджпаи смотрит мои фильмы вместе со мной.
В какой то момент это стало казаться нереальным. Вскоре, я парю над Эйфелевой башней, являюсь владельцем Тадж Махала, могу делать что угодно. Вы заставляете меня поверить в то, что я полубог. Я принадлежу к совершенно другому миру.
И как раз когда я летаю в вышине своего нереального мира, незнакомое лицо внезапно всплывает, и спрашивает – «Скажите, вы спите в розовой пижаме?»
Розовая пижама? Полубогам не задают таких вопросов! Кто ты такой, я рычу.
«Я тот человек, который дал тебе 10 рупий, помнишь?»
Ах, да, ты тот человек, который дал мне 10 рупий, тот самый для кого я играю. И так как я заставляю тебя плакать в течение трех часов в темном зале, ты имеешь полное право задавать мне любые вопросы. Это цена за полеты над Эйфелевой башней, цена которую приходится платить за то, что бы быть звездой.
Я обожаю быть звездой, и надеюсь что и умру звездой. И если миллионы людей будут смотреть на меня, и теребить меня, и следить за каждым моим движением, если они хотят знать что я ем, что я пью, чем я дышу, и одеваю ли я розовую пижаму или красные трусы, это ничего. Это лучше, чем жить и умереть безызвестным человеком.
Так что я думаю весь этот вопрос о частной жизни немного преувеличен. «Недовольны ли вы тем, что вам приходится гримировать лицо каждый день?» Конечно мне не нравится носить макияж, это даже стыдно. Но это часть моей работы. Мне так же приходится танцевать, исполнять глупые движения, бежать сквозь огонь, держать руки героини в своих, и говорить «Я люблю тебя»... Но я не хотел бы ничего другого.
Я самый счастливый человек на свете, и я не хочу прятать лицо от людей, для которых я играю. Так что я не окружаю себя телохранителями, ни разу не сказал в интервью, что я жалею о том, что не могу как простой человек пойти по магазинам, или купить еду у уличного торговца без того, что бы толпа народу не окружила меня.
Я не такой человек, что бы выходить в темных очках (я не думаю, что я достаточно большая звезда для того, что бы прятаться за ними, честно). Я хожу в кино, в рестораны с семьей и друзьями, несмотря на то, что знаю, что меня будут беспокоить там. Я не воспринимаю это как вторжение, просто как издержки профессии. Это иногда действует на нервы, но это нормально.
Говорю ли я, что сдаю свои права на частную жизнь.? Нет, я бы сказал, что просто научился мириться с отсутствием таковой. Какой у меня есть выбор? Как я могу быть общественным человеком, и ожидать, что общество и общественность не ходит за мной по пятам? Это глупо, и я не глуп, что бы ожидать этого.
Но мне бывает больно когда сталкиваюсь с простым неуважением. Когда я иду по дороге, я не возражаю, если кто-то поведет себя фамильярно, и скажет – «Эй, Шарукх, как дела?» - это довольно мило. Но совсем другое дело, когда кто-то скажет «Эй, Шарукх видел твой фильм, ekdum bundal hai». Я раньше выходил из себя, кричал «Кто это сказал? Кто сказал?» но сейчас я научился мириться с этим.
Так же, как я научился мириться со всеми предположениями, которые делают люди на мой счет. Если у Шарукха такой большой дом, наверное он ворует. Если кто-то оскорбляет меня и я злюсь и даю ему по морде, все сразу решают, что я был пьян, что не прав был я. Если я захожу в комнату героини на студии, я конечно же иду туда что бы переспать с ней. Если же я нахожусь в номере отеля с женщиной, потому что мы вместе снимаемся, или работаем вместе, то это конечно, тоже только для того, что бы переспать с ней. Конечно, все кинозвезды таковы, приятель.
Когда я впервые увидел подобные истории в печати, я беспокоился не о своей частной жизни., а о своей честности. Я говорил своей жене и друзьям – «Не читай это дерьмо». И я ввязался в несколько ссор с журналистами по этому поводу. Они так рады что «раскусили» нас, но иногда они такого навыдумывают, что я даже научился смеяться над этим. Единственная проблема, это то, что потом становиться тяжело работать с другим человеком замешанном в этом скандале.
Потом я думаю, если бы это был какой-то мистер Чопра или мистер Кумар, всем было бы пофиг что он там сделал. Надо понимать всю важность того, что люди желают знать обо мне все, а журналисты им это доставляют. Я понимаю, что не могу выступать против них, и выступаю с ними, я не думаю, что это значит объявить капитуляцию.
Например как однажды Вир Сандви спросил меня на своем шоу не являюсь ли я бисексуалом. (Он не первый человек, который задает мне этот вопрос. Так как я не шляюсь, значит я голубой, или уж на худой конец бисексуал). Он сказал мне, что если мне не понравится какой-то вопрос, он может остановить камеру. Я мог бы попросить его об этом, таков был договор, и я уверен он бы его выполнил. Я не знаю интересовал ли его действительно ответ, или он просто хотел посмотреть на мою реакцию, но он подставился под удар вместе со мной. Я ведь мог в ответ спросить его «А ты? Я скажу тебе, если ты скажешь мне.»
Но опять же, не будь я Шарукхом, я не был бы на шоу Вира Сандви, я бы не оказывал ему услугу присутствуя на его шоу, посылая его рейтинги на луну и выше, и не было бы этого вопроса. Это небольшая цена за владение Тадж Махалом. Если журналистам приносит удовольствие задавать мне эти вопросы – являюсь ли я бисексуалом, сплю ли я с такой-то и такой-то, пусть спрашивают.
В общем и целом, я должен сказать, что пресса была довольно справедлива ко мне. Я никогда не использовал их что бы подняться. Я всегда был доступен для интервью, и всегда делал то, что от меня требовалось. Потому что это часть моей работы. Я коммерческий актер, развлекатель, и мои интервью должны быть развлекательные. (Вообще-то когда я их читаю, я звучу так хорошо, что сам удивляюсь – «Я так сказал? Здорово!» Журналисты позволяют мне хорошо выглядеть, так же, как Ашок Мехта и Бинод Прадан).
Это как режиссер и актер работают вместе, что бы показать публике то, что она хочет. Но когда журналисты начинают лезть не туда куда надо, это однозначно тому, как режиссер плохо делает свою работу.
В конце концов мы оба продаем иллюзию. Нет никакой правды – я знаю что я лгу, и ты знаешь, что ты лжешь. Я нужен тебе, а ты нужен мне, что бы делать эту работу для людей, которые хотят читать подобные вещи. Это то, что я говорю каждому журналисту с которым встречаюсь – можем ли мы оба принять, то, что мы оба лжем, и приступить к работе?
И пожалуйста не думайте, если вы взяли интервью у Шарукха это значит, что вы его изучили изнутри. Я же актер! Я не могу перестать играть. Я покажу вам лишь то, что хочу вам показать. Не думайте, что вы получили какой-то внутренний взгляд, видели какую-то темную, скрытую часть меня – и все в течение двух часов. Это глупо. Я могу понять если моя жена так думает, но не журналисты.
Есть много вещей, о которых я никогда не говорю. О которых никто кроме моей семьи и близких друзей не знает. Если журналист подойдет к ним близко, я начну их прятать. Не забывайте, что у меня есть преимущество – я актер, и мое выражение выдает лишь то, что я хочу что бы оно выдавало. Есть часть меня, которую я храню только для себя, в которую никто не может залезть, потому что я не хочу туда никого пускать. Это не то, что бы там хранилось что то страшное, но это только для людей которые мне близки.
Все остальное открыто. Включая мой дом. Я не считаю свой дом каким-то личным местом, в которое нельзя пускать людей. Мое персональное место в сердце, а не в четырех стенах. Я люблю когда люди приходят ко мне в гости, это правило мусульманского этикета. Я думаю, что это идет на пользу моему дому.
Когда-то ходили слухи о том, что я построил дом без окон. Не знаю откуда такие фантазии – в моем доме 37 окон. Да, ограда очень высокая, но только потому, что люди имеют привычку кидать камни в окна моего дома для своего развлечения, и мои дети могут пострадать когда они играют в саду. Я не прячусь за высокими стенами. Я не удалился в крепость над морем. Никогда этого не сделаю. Потому что это будет смертью для меня как актера и звезды.
Меня преследует этот страх, что однажды я проснусь, выйду из дома (может и дома то тоже не будет) и не будет ни плакатов с моим лицом, никого на улице, никто не крикнет «Эй, Шарукх!». Никто не будет знать или помнить меня, и тогда у меня будет навалом частной жизни..
И я бы не хотел этого. Я бы умер, если бы люди не узнавали меня. Я бы не знал куда себя деть на мероприятих если бы люди не подходили ко мне. Я не смог бы идти по дороге, если бы за мной не шла толпа. Вот для чего я работаю, вот что я хочу взамен ваших 10 рупий. Черт, не надо мне никакой частной жизни.
--------------------—
Перевод с англ. Сония
|